Польские ученые и литераторы

Польские ученые и литераторы высоко оценивали эту объективную позицию русских писателей и критиков. Так, известный славист Александр Брюкнер считал, что русская литература всегда оставалась «чистой и великой». В предисловии к своей «Истории русской литературы» он высоко оценивает ее роль в отстаивании идей справедливости и гуманизма. «Русская литература, — пишет он, — самая молодая в мире….Ее юность возмещается обилием и своеобразием ее творений, ее высокой моральной ценностью, ее проповедью гуманности и альтруизма, остротой и проницательностью ее анализов человеческой души и жизненных наблюдений, ее откровенностью и правдолюбием, ее демократическим духом. Она импонирует той значимостью, которую она завоевала в собственной стране, в чем она далеко превосходит другие литературы мира… Она стала кафедрой, с которой звучало слово в защиту добра, красоты, свободы, она стала единственным выражением общественной совести».

Возвращаясь к разговору об оценке польской литературы в русской критике, следует сказать еще раз, что писали о ней в высшей степени уважительно, переводили тщательно, переводы, как правило, рецензировались.

Что касается переводов, то бывали случаи неоправданных, подчас без соблюдения чувства меры и вкуса попыток в переводах произведений польских авторов приспособить к русскому читателю имена, реалии польского быта и т. д. Например, фамилию писателя Теодора Томаша Ежа иногда писали как Федор Фома Еж, или повесть Элизы Ожешко «Хам» переводили как «Горничная Фекла и мужик Антил» и т. д. Впрочем, это отражало и состояние вообще переводческого дела в России в то время. Но, как уже было сказано, были и прекрасные переводы. К их числу относится, например «Quo vadis» Сенкевича в переводе Вукола Лаврова или «Фараон» Пруса в переводе Евгения Троповского, который настолько хорош, что это произведение и в наше время издается в этом переводе.