Стереотип поляка

Черты, включавшиеся в стереотип поляка и получившие в художественном творчестве России ту или иную интерпретацию, гораздо более однозначно и тенденциозно трактовались русскими историками. Политически и идеологически ангажированная историография второй половины XIX — начала XX вв. пыталась подвести научную базу под определение польского национального характера: отыскивались его славянские и сарматские истоки, указывалось на влияние Запада и «латинства» как на факторы его формирования.

Так, П. Л. Лавров считал славян максималистами, готовыми безоглядно идти до конца, не способными к компромиссам, уступкам, соглашениям. Ф. Смит полагал, что польский национальный характер сформирован славянами и сарматами и что именно последним поляки обязаны склонностью к буйству, неумеренной фантазии, необузданной свободе, анархии. Они, по его мнению, «ни дать, ни взять, как дети, которые, если предоставить им свободу, могут наделать себе много вреда». Смит писал о «ложном направлении природных способностей» поляков при «избытке фантазии», «всеподавляющего воображения» и «недостатке рассудительности», «скудости здравого смысла», а вследствие этого о «неумении оставаться в должных пределах». Н. И. Костомаров также считал, что у поляков отсутствует благоразумие, прежде всего политическое, что чувство господствует у них над рассудком, а М. К. Любавский подчеркивал, что им недостает долготерпения и холодного расчета. С. М. Соловьев отмечал в польском характере крайнее развитие личностного начала, а отсюда необузданное стремление к свободе, «неумение сторониться со своим „я“ перед требованиями общего блага». О том же писал и П. Д. Брянцев, считавший, что в польской шляхте и «козацкой вольнице» наиболее ярко проявилась страстная любовь к свободе, доходящая до произвола.