Трудовой лагерь

В Польше он оказался, пытаясь избежать вывоза в трудовой лагерь на Белом море. Именно тогда, общаясь с полонизированными родственниками матери, двадцатилетний уже Неверли выучил по-настоящему язык, на котором — спустя еще четверть века — он начнет писать свои замечательные романы.

Эти биографические обстоятельства нельзя не учитывать, поскольку они самым очевидным образом отражены в произведениях писателя. Для его прозы это элемент более устойчивый, чем стили, поэтики и идеи, через которые прошло творчество Неверли в течение сорока лет. Легко заметить, какую роль играет в нем тип человека, испытавшего влияние нескольких культур — т. е. человека «пограничья». Такие герои появляются во всех романах Неверли (порой даже безо всякого основания — как, например, Кичкайлло в «Парне из Сальских степей» или Перехубка в «Дневнике с фабрики „Целлюлоза"»* ) и рассказах-репортажах о путешествиях на байдарке (сборники «Архипелаг возвращенных людей», «За Опивардой, за седьмой рекой»). За таким «пограничным» человеком для автора всегда стоит потенциально интересная литературная тема, от которой он с сожалением отказывается.

В романах с ярко выраженным героем всегда возникает проблема двойной культурной инициации, двойного опыта — главным образом, связанного с Польшей и Россией. Русским был, как известно, доктор Вова из «Парня из Сальских степей», которому автор приписывает великолепное знание польского языка, литературы, даже народных песен (что — как выясняется позже — не вполне согласуется с прототипом этого персонажа). Щенсному — герою эпопеи о деятеле рабочего движения — Неверли просто «уступает» фрагмент своей российской биографии. И герой книги «Живые связи» Януш Корчак, сыгравший в жизни Неверли огромную роль, и, наконец, сам повествователь в автобиографической повести «Осталось от пира богов» — также люди двойной культурной инициации.