Литературоведческие работы

Домбровская изучала и литературоведческие работы Л. Толстого и писала исследования о его творчестве, подчеркивая его общечеловеческое значение: «Существует общий язык красоты, — размышляет писательница, — голос добрых дел, часто не замечаемый, но в конце концов в своих тысячных проявлениях понятный и воспринимаемый каждым человеком доброй воли».

Эстетические критерии Домбровской также имеют много общего с принципами Л. Толстого. Не случайно много раз в жизни она обращалась к статье Толстого «Что такое искусство?», использовала ее для оценки политической ситуации в Польше в начале 50-х гг., осуждая политику правительства в области культуры.

«К каким же аллюзиям должны прибегать наши редакторы, — с горечью отмечала Домбровская, — в период намеренно искажаемой свободы слова, чтобы разоблачать деспотизм власти».

О значении в творчестве Домбровской традиций Л. Н. Толстого свидетельствовало важное литературное событие: в 1951 г. в польской секции ПЕН-клуба (правда, с некоторым опозданием) отмечалось 40-летие со дня смерти Толстого. Доклад о русском писателе был поручен Домбровской, которая впервые в польском и советском литературоведении обратилась к необычной проблеме: отношению Толстого к Польше и полякам. И хотя Домбровская утверждала, что старалась «быть объективной» и «трактовать этот вопрос в категориях человеческих, и исторических», избежать тенденциозности ей не удалось. «Общественная ненависть, — писала она 16.04.1951 г., — всей русской литературы (не исключая прогрессивной) к полякам и общеизвестна симпатия польской литературы к русским».

Эту оценку опровергнуть нетрудно, труднее представить тот факт, что Домбровская, готовясь к докладу, не перечитала Толстого, а использовала исследование Вацлава Ледницкого «Некоторые размышления о национальном и христианском у Толстого», изданное еще в 193 5 г. «У него (Ледницкого), — пишет Домбровская в дневнике, — много соответствующих цитат, и это мне помогло не тратить времени на их выискивание в произведениях Толстого».