Психологическая модель переживания

Но это особая тема, чрезвычайно важная для понимания и самого Бродского, и феномена «расширения речи» вообще. Скажу лишь, что внутренняя перекличка «Элегии для Н. Н.» Милоша и стихов Бродского из сборников «Часть речи» и «Урания», или стихотворения Милоша «Дитя Европы» и стихотворения «Назидание» Бродского несомненна.

Бродский, как видно по переводам, свободно «отдавал» Милошу выработанные им интонационные оттенки, свой собственный словарь. Милош же давал ему уроки другой наполненности эмоциональных универсалий.

«Пусть ты не открыл новый способ видения, но если ты сумел облечь это в слова, то обретаешь некую новую свободу выражения», — говорил Бродский. Если чуть-чуть изменить акценты — «Пусть не ты открыл новый способ видения…» и т. д., то это и есть то, чего Бродский достиг в переводах Милоша.

В переводе так или иначе всегда выстраивается психологическая модель переживания, возможного, вероятностного по отношению к переживанию, выраженному на языке оригинала.

В душевном опыте другого, в чужом психологическом контексте рождается предощущение своего пути и своих новых возможностей, т. е. происходит расширение чувственного опыта и построения модели нового, обогащенного переживания. Это и есть феномен «расширения души», которое неотделимо от «расширения речи» поэта-пе — реводчика. Так совершается расширение поэтического и психологического языка, и в итоге чужое становится сначала узнаваемым, а затем более или менее тождественным своему опыту; и, наконец, вое — принимается как универсальный, общечеловеческий опыт «предчувствования мысли».

Это именно психологический диалог, высшая форма общения — на уровне параллельности и пересечения переживаний «видения экзистенциальных вариантов». Для уточнения собственной мысли я воспользуюсь словами Мераба Мамардашвили, сказавшего в своих «Лекциях о Прусте», что по-настоящему чтение — не просто «занятие рядом с жизнью, но психологические события самой души» и читать книгу — на самом деле «читать в себе». Высшей же формой такого чтения вполне можно считать перевод.

Еще в СССР Бродский переводил Норвида. Из переведенных им стихов сейчас известны два — «В альбом» (Из фантазии «За кулисами») и «Песнь Тиртея». Они были сделаны для книги, вышедшей уже после высылки Бродского, и напечатаны под именем Владимира Корнилова (таким образом была возможность заплатить гонорар родителям Бродского).