Польское восстание

Естественно, что после польского восстания 1863 г. в русской печати активно обсуждался так называемый польский вопрос, одним из откликов на который и было приведенное выше выступление А. Н. Пы — пина. Включилась в этот разговор и известная переводчица произведе — нией Элизы Ожешко и Болеслава Пруса писательница Анна Сахарова. «Теперь, — пишет она в 1890 г., — когда страсти улеглись… из обоих лагерей послышались голоса представителей общественной мысли, склоняющие к трезвому, беспристрастному изучению, к взаимному уразумению обе наибольшие славянские нации, связанные между собой так тесно и, в то же время, так разъединенные враждой».

Журнал «Современный мир» помещает в 1912 г. статью польского общественного деятеля, жившего в России, К. Залевского, который пишет: «Польская литература расцвела после потери польским народом его государственной независимости и в тисках политического и национального гнета. Это, конечно, доказательство ее жизнеспособности. Но национальный гнет наложил отпечаток на ее характер». Л. Полонский в статье «Современный польский роман» тоже пишет о необходимости учитывать национальный гнет в Польше: «Поляки страдали от той же системы, страдали еще больше, т. к. к общему гнету присоединялись в Польше еще политические преследования».

Подобных высказываний русских авторов, сочувствованно относившихся к талантливому и даровитому народу, культура которого развивалась в тяжелых условиях национального гнета, можно было бы привести много. Позволим себе сослаться еще на одно. Леон Козловский, поляк по происхождению, но русский интеллигент, как он себя называл, писал в петербургском журнале «Русское богатство»: «Поколение, познавшее знамя восстания, было воспитано в духе морали, долга, жертвы, героизма, проникнуто было верой в силу личйости, энтузиазма и порыва. Завет Мицкевича — меряй силы по целям, а не цели по силам — был лозунгом этого направления».