Польские писатели

Источником этих взглядов-довольно популярных среди польских писателей и мыслителей начала XX века — естественно был консервативный страх перед распространением революции на польских территориях. Российская революция воспринималась многими мыслителями того времени как своего рода «тщета в действии», чистый негативизм, которому придана созидательная сила. Наивная вера в «непорочную святость российского народа», которую исповедовали первые славянофилы, в соответствии со специфической, российской логикой, действующей с силой рока, превратилась в «культ тщеты», имеющий много общего с буддистским стремлением к нирване. Так представлена российская духовность, например, в популярной в начале XX века книге Тадеуша Налепиньского «ОН идет! Сочинение о Короле-Духе России» (Краков, 1907). «Когда после 1 Марта 1887 Года первые месяцы царствования, встреченные возгласом Каткова „господа, встаньте, правительство возвращается** — не оставляли иллюзий, — пишет автор, — перед подавляемой волей Короля-Духа был открыт, пожалуй, только один путь самоуничтожения, уже не славянофильской изоляции <…> от окружающего мира, а отчаянного и сознательного истребления элементов жизни в ней самой, путь к нирване». Наряду с подобными утверждениями здесь встречаются попытки проанализировать специфические явления российской духовности, такие, например, как знаменитая российская «тоска». Налепиньский пишет о ней так: «Никакой анализ не объясняет „тоски**, ибо не в силах постичь ее содержание <…> Источник ее — отрицание, бессознательная цель — самоуничтожение, единственный возможный финал для чувства, вырвавшегося из внутренней пустоты. <…> Таким образом, скука поистине нигилистическая, беспричинная, рожденная не разочарованием, не пресыщением, а как судьба данная от колыбели — скука отрицания — это сестра „тоски**. <…> „Тоска** — это не аристократическое чувство, и распространено именно потому, что в нем воплощена жизнь народного духа…». Налепиньский также выражает убежденность в том, что понимание творчества Достоевского и русской культуры в целом невозможно без освоения хотя бы основных элементов индуизма и буддизма. Решение проблем России, проникновение в ее своеобразную «логику» — это задача не для рационалиста и никогда ею не будет; это возможно лишь в категориях мистического единства добра и зла, рабства и свободы, что доказывает «априорную чуждость России по отношению к Европе».