Тема преодоления сиротства

Тема преодоления сиротства — связанного со стремлением к национальной, религиозной, культурной, языковой, духовной самоидентификации — претерпела в прозе Неверли знаменательную эволюцию. Поначалу пространством адаптации, обретения чувства родства с миром была история. Оптимистичная, несмотря на все ужасы концлагеря, перспектива победы над фашизмом в совместной борьбе помогает героям «Парня из Сальский степей» преодолеть взаимные предубеждения и укрепить дружеские польско-русские связи — будь то в лагере или в партизанских отрядах. Светлая историческая перспектива благоприятным образом влияет на судьбу Щенсного в «Дневнике с фабрики „Целлюлоза*». Герой становится сознательным коммунистическим деятелем, от неприятия навязанного извне коммунизма приходя к глубокому убеждению в его интернациональном, по существу, характере. Об этой эволюции свидетельствует отъезд героя в Испанию, где идет гражданская война. С верой в построение нового общества, в котором будут преодолены и исконные, и недавно возникшие этнические, религиозные, политические конфликты, написаны рассказы Неверли о послевоенных Мазурах…

Конечно, историко-философский оптимизм, основанный на ощущении неизбежности преодоления трагического наследия войны и подкрепленный официальной идеологией, не мог быть вечным. У Неверли он иссяк после предания гласности сталинских преступлений. Писатель обратился к этой теме в романе, написанном в 1954-1958 гг. («Лесное море»), но его попытку лишила смысла цензура, целиком изъяв соответствующую главу и оставив лишь неясные упоминания о лагерях. В то время Неверли еще не исключал, что коммунизм может принести пользу в Китае или странах третьего мира. Однако своих польских героев, соприкоснувшихся с этими проблемами на китайской границе, он подобной веры лишает уже полностью — их поддерживает, в лучшем случае, лишь невеселое чувство долга. Одновременно в этом романе отразилось стремление Неверли освободиться от груза истории, идей, великих исторических перспектив — стремление как-то иначе ощутить связь с миром и людьми, обрести новое жизненное измерение. Интернациональная группа политических беженцев и беглецов, борцов и авантюристов, о которой щла речь выше, брошена на произвол судьбы. Автор позволяет им в прямом смысле слова заблудиться в «лесном море» маньчжурской тайги и попробовать начать жить заново — так, как будто и не было на свете ни войны, ни надвигавшейся революции, ни серьезной политической игры между Россией, Японией и Китаем. Приходится учиться охотиться и торговать, дрессировать собаку, готовиться к зимовке, ставить дом — и «не какую-нибудь фанзу или лесную избушку, а… дом — единственный в радиусе ста километров». Постройка дома особенно сближает всех, в том числе бывших и будущих противников, по существу — Европу и Азию. «Возможно, мы стоим за кулисами истории» (421), — мечтательно рассуждает один из «случайных обитателей» тайги. Стремление автора выстроить некое внеисторическое бытие подчеркивает проведенная им параллель между соприкасающимися судьбами группы людей и семейства тигров.