Аристократическая критика

Крах, как говорили в ХУШ в., «затейки верховников», польское бес- королевье 1733-1734 гг. и поход Б. Х. Миниха к Гданьску — все это в определенной мере пресекло распространение, условно говоря, полоно — фильских настроений в известной части русской знати, однако тема шляхетских прав и вольностей отнюдь не исчезла из арсенала отдельных аристократов, критиковавших политику абсолютизма в отношении русского дворянства. В 1750-е гг. на пример вольностей польской шляхты ссылался, говоря о правах благородных, Р. И. Воронцов, а в 60-80-е гг. ХУШ в., уже после издания Манифеста о вольности дворянства и даже Жалованной грамоты дворянству, — М. М. Щербатов. Разумеется, в это время прямо говорить о преимуществах свободы польской шляхты и можновладцев в сравнении с порядками елизаветинской и екатерининской России было уже невозможно. Однако в иносказательной форме аристократическая критика абсолютизма, выступая за расширение дворянских привилегий, неизменно имела в виду в качестве образца сословный статус шляхты Речи Посполитой.

В целом же, исходя из опыта польско-российских отношений в годы Семилетней войны, в Петербурге окончательно утвердилась крайне негативная и высокомерно-пренебрежительная оценка государственного и общественного строя Речи Посполитой, содержавшаяся в докладе М. И. Воронцова Петру Ш 3 февраля/23 января 1762 г.: «Польша, будучи погружена во внутренних раздорах и беспорядках, упражняется всегда оными и, пока сохранит она конституцию свою, то и не заслуживает почитаема быть в числе европейских держав».

Эти воззрения о порядках и нравах соседней страны, о недружественном характере российско-польских отношений, невзирая на отсутствие военных конфликтов между нашими странами и постоянный нейтралитет Польши по отношению к восточному соседу, а временами и союзнические связи шляхетской республики с Россией, почти на протяжении столетия, со времени Андрусовского перемирия 1667 г., в годы Семилетней войны прочно утвердились в сознании офицерского корпуса русской армии, через посредство которого они получили распространение в среде мелкого служилого дворянства, бывшего по своему политическому и культурному уровню весьма далеким от аристократии и чиновно-бюрократических верхов империи, несмотря на формальное сословное равенство.