Жизненный опыт

Приведенные примеры свидетельствуют о том, что связанное с происхождением и воспитанием Неверли стремление к синтезу культур было в то же время глубоко продумано и философски обосновано. Рефлексия помогала писателю отстаивать собственную позицию — позицию человека «пограничья» … Огромную роль в придании индивидуальному опыту масштаба универсальности сыграла встреча писателя с Янушем Корчаком — великим педагогом, воплотившем свои идеалы в созданном им еврейском детском доме и развивавшем их в публицистике и повестях для подростков.

С Янушем Корчаком Неверли сотрудничал до войны более десятка лет. Среди еврейских детей он был весьма популярен как воспитатель и сголяр-любитель. «Малы пшеглонд»- журнал еврейской молодежи, редактором которого он стал, — достиг под его руководством тиража в несколько тысяч экземпляров и оказывал незаменимую помощь в самовоспитании молодежи, в том числе в сближении ее с польской культурой. Это стало для Неверли подтверждением того, что национальные, религиозные и общественные барьеры могут быть преодолены и — что еще важнее — он, со своим жизненным опытом, способен помочь в этом другим. Кроме того, встреча с Янушем Корчаком открыла для Неверли источник, питавший философию Корчака. В наследии Станислава Бжо — зовского и его духовных единомышленников рубежа веков — так называемых польских культуралистов (Эдварда Абрамовского, Людвика Кши — вицкого, Яна Владислава Давида, Вацлава Налковского и др.) — писатель нашел опору и для собственных духовных и интеллектуальных исканий. В одном из рассказов, посвященных оккупации («Auf Wiedersehen Tschlo — wiek»), он вкладывает эту мысль в уста бывшей воспитанницы. Бе слова словно бы противопоставлены вызванному войной крушению веры в человека: «Они не искали решения загадки бытия в метафизических исследованиях, хотя некоторым из них не чужды были мистические переживания. Они не занимались и политической деятельностью, хотя многие симпатизировали социалистам… не создали школы или программы, скорее это было течение. Единственное, как мне кажется, польское общественное течение, в своем интеллектуальном и нравственном беспокойстве вырвавшееся за рамки внутренних польских проблем. Конечно, в том, что касалось освобождения отчизны и решения социальных вопросов, мы шли в русле времени, но шли радом, а не в шеренге — индивидуалисты, слишком ценившие собственную независимость, слишком долго боровшиеся за освобождение собственного сознания от балласта ложных «священных» идей, навязываемых человеку извне. В годы моей молодости громко звучал призыв Бжозовского: где бы ты ни был, встань и твори! Только интенсивная духовная жизнь делает нас людьми…».