Сценический конфликт

Если характеристика персонажа и тип сценического конфликта не дают нам повода для рассмотрения черт национального стереотипа на сцене, то такие характеристики персонажа, как речь, атрибуты и сценический костюм, отсылают к собственно польскому началу и позволяют его увидеть на сцене. Эти характеристики поддерживаются обращениями к ономастике и к этикету. Таким образом, они представляют записанный в театральном тексте национальный стереотип, данный штрихами и повторами, и следовательно, комические сцены все же содержат представления о соседе, пусть помещенном в смеховой мир и выполняющем стандартные для этого мира функции. В этих характеристиках выделены те черты, которые положены в основу современной этнологии. Естественно, не все, но лишь некоторые, но тем не менее это совпадение примечательно. И в старинном театре, и в современной науке они участвуют в процессе описания этностереотипа.

Как известно, язык всегда служит характеристике «чужого». Используется он и при создании устойчивого стереотипа в театре. Это не означает, что вся роль персонажа написана по-польски, хотя такое бывает, как в интермедиях к пьесе М. Довгалевского «Комическое действо на Рождество Христово». Чаще в русский текст вкрапляются небольшие польские вставки, призванные создать характеристику персонажа в национальном отношении. Это устойчивые словосочетания, приветствия, формулы вежливости или ругательства: «Падам до ног ясне — вельможнего пана!», «А бут же ласков, змилуйся», «А пудзь до дзембла, лайдак! Батогами забию!», «скурвей сын!» «скурва мать». Ругательства, кстати, повторяются очень часто, ср. небольшую реплику одного персонажа: «Идишь, скурва твоя мать, ис хаты, Не делай болше мне траты <…> А ты скурва мать неплодна…». Часто ругательства сочетаются с приветствиями: «Да щож, як человек пришел, Скажи, скурва мать, якое дело нашол?»